Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий

Под холмом, над котором возвышалась церковь Девы Марии, располагался мощный форт А’Фамоса. Со слов капитана «Мадре Деуш», форт был возведен по приказу генерала Афонсу д’Албукерки за четыре месяца, сразу после завоевания Малакки португальцами. На строительстве трудились сотни рабов и военнопленных, перетаскивая камни для стен из разрушенных дворцов и мечетей. Форт окружал весь холм. Городом и фортом командовал капитан, который подчинялся вице-королю Индии. Его заместителем был капитан порта. Местные жители и другие нехристиане подчинялись прежнему начальству, которое надзирало и над непортугальскими судами.

Все суда, идущие через пролив, должны были заходить в Малакку и платить пошлину. Те из них, кто пытался пройти мимо, тайком, перехватывались и топились португальскими патрульными кораблями.

В форте находилась крепость, где размещался капитан, больницы, склады, казармы и четыре смотровые башни, одна из которых была четырехэтажной. Другие башни служили складами боеприпасов, жилищем капитана и квартирами для офицеров. Остальную часть форта занимали пять церквей, купеческие лавки, площадь, зал собраний и дома португальцев, надежно укрывшихся за каменными стенами. Форт был вооружен морскими кулевринами[59] и полукулевринами, снятыми с кораблей, а на стенах днем и ночью стояла стража. В А’Фамосу вели четверо въездных ворот; самые главные именовались Порта де Сантьяго.

Все эти сведения Гоэмон откладывал в голове непонятно зачем; скорее по привычке запоминать окружающую действительность до мельчайших подробностей. Так гласили каноны ниндзюцу. Синоби не может знать, что и где с ним приключится, и в случае опасности должен действовать, не раздумывая, мгновенно, в любой местности и в любое время дня и ночи. Он обязан знать то место, где находится, как свои пять пальцев, ведь если придется убегать и прятаться, то будет не до этого. Малейшая оплошность (даже небольшой камешек, попавший под ноги там, где, по идее, должен быть гладкий пол) может стоить жизни.

Но больше всего озадачило Гоэмона то, что в Малакке было очень мало последователей Будды. Здесь главенствовал ислам. Со слов учителя юноша знал о верованиях разных народов; он как лазутчик в стане идзинов просто обязан был это знать. Тем не менее нравы почитателей ислама в Малакке сильно отличались от рассказов ямабуси. Они пили вино и ели свинину, что запрещалось исламом, и были мало привержены церемониям и ритуалам своей веры. Гоэмон даже не мог понять, когда жители Малакки работают; они днями и ночами предавались увеселениям, что для аскетической натуры Гоэмона было непривычно и даже дико…

Галеон покинул Малакку на следующий день. Когда был поднят якорь, Гоэмон вдруг почувствовал, как больно сжалось его сердце, и в голове послышался печальный звон. В этот момент ему показалось, что кто-то безжалостно обрубил пуповину, которая все еще связывала его с Нихон. Прежде чем отправиться в плавание к далеким берегам Португалии, вся команда и наемные солдаты во главе с капитаном Антониу де Фаро и Фернаном де Алмейдой долго молились в церкви Благовещения, которая находилась в форте. Собственно говоря, это была даже не церковь, а маленькая капелла, поэтому молебен состоялся на открытом воздухе, так как всех она вместить не могла.

– Меня мучают дурные предчувствия, – мрачно сказал де Алмейда, когда галеон вышел в открытое море.

Капитан внимательно посмотрел на небо и горизонт, затем послюнявил большой палец, выставил его повыше, чтобы точно определить откуда дует ветер, и ответил:

– Шторм точно будет, но нескоро. Вы намекаете на тайфун?

Он уже знал, что командир наемников обладает удивительной способностью предугадывать события, и совсем не удивился его заявлению. Мало того, графу даже было известно, почему совсем молодой фидалго уже ходит в ветеранах и как он умудрился во всех сражениях отделаться лишь несколькими легкими ранениями.

Плавание в Чипангу длилось долго, и за это время они успели переговорить о многом. Фернан де Алмейда оказался приятным собеседником. Он был грамотен (что весьма необычно для португальского дворянина из провинции), начитан и обладал острым умом. Его суждения по разным вопросам хоть и не блистали особой новизной, но были весьма занимательными. И самое главное – он каким-то образом чувствовал опасность и всегда был готов ее отразить. Этот странный талант («уж не от нечистого ли?» – иногда с опаской думал капитан) не раз спасал ему жизнь во время баталий.

Однажды, ни с того, ни с сего, он попросил капитана дать залп по островку в Желтом море, почти скрытому густыми зарослями тропического леса. Несколько озадаченный, де Фаро, человек решительный и быстрый в действиях, исполнил просьбу без промедления и лишних расспросов. Каким же было его удивление, когда в зарослях острова раздались вопли, затем прогремел оглушительный взрыв, полыхнул огонь, и показались джонки пиратов вако, прежде замаскированные древесными ветками! Похоже, ядро попало в пороховой погреб одной из джонок, от нее загорелись еще две, поэтому пиратами стало не до нападения на галеон, хотя сил у них хватало.

– Нет… не знаю, – сказал де Алмейда. – Погода не по моей части. Просто на душе почему-то тревожно.

– И что бы вы посоветовали?

– Быть настороже. И главное – держите своих маринеро и груметов[60] в тонусе. А уж я своих лежебок буду гонять до седьмого пота. А то они чересчур расслабились в благословенной Малакке.

– Что ж, резонно…

После слов де Алмейды капитан и сам встревожился. Погода, конечно же, ожидалась скверная на всем пути следования от Малакки до порта назначения. Но это издержки осеннего плавания. Конечно, он рискнул выйти в рейс слишком поздно, однако в случае сильных штормов галеон может укрыться в портах по пути следования – в Каликуте, Адене, Ормузе, Малинди…

Но плавание шло своим чередом, даже шторма не сильно докучали, и капитан успокоился, чего нельзя было сказать об фидалго. Однако он искусно прятал свои чувства в беспечной болтовне. Теперь за столом господ прислуживал Гоэмон, потому что Мукеш посчитал его по статусу ниже своей достойной персоны. Но юный синоби даже и не думал спорить. Скорее, наоборот – ему очень хотелось знать, о чем говорят идзины. А разговоры их были чрезвычайно интересными.

Капитан, просоленный ветрами многих морей и двух океанов, рассказывал, будто на Суматре есть чудо великое – пигмеи ростом с четырехлетнего младенца, и все они косматы, словно козлы, а на Яве с великим удовольствием едят белых жирных людей. Но еще интересней было узнать, что на границах Срединной империи живут «златозубые», вблизи от них находится город Мянь, а в нем две башни: одна крытая золотом, другая – серебром. И хорошо бы сделать рейс на Яву, где полным-полно дешевого перца, мускатных орехов и гвоздики. Из разговоров Гоэмон выведал, что остров Тапробана[61] богат золотом и камфарой, Ява – рубинами, а на Суматре имеется шелк и разные ароматические смолы.